Новый налоговый кодекс: какие есть риски для доноров бюджета, рассказал эксперт

С 2026 года в силу вступит новый Налоговый кодекс, который, как ожидается, приблизит фискальную систему Казахстана к международным стандартам, сделает ее более справедливой и прозрачной. Однако пока документ вызывает немало вопросов, особенно в горно-металлургическом комплексе. Что смущает отрасль, как вырастет нагрузка на ГМК-компании и чем это чревато для всех остальных, в интервью NUR.KZ рассказал первый заместитель исполнительного директора ОЮЛ "Республиканская ассоциация горнодобывающих и горно-металлургических предприятий" (АГМП) Максим Кононов.

- Одно из ключевых изменений в новом Налоговом кодексе - переход на роялти. В чем суть этой меры и кого она затронет?

- Роялти (прим. ред. – платеж за право пользования недрами в процессе добычи полезных ископаемых и переработки техногенных образований) вводится для новых недропользователей, получающих лицензии на разведку или добычу после 31 декабря 2026 года, и заменит для них НДПИ (прим. ред. – НДПИ – прямой налог, взимаемый с недропользователей). Для горно-металлургического комплекса (ГМК) это ключевое изменение: НДПИ сейчас дает около 50% всех налоговых поступлений от отрасли (прим. ред. – в 2024 году поступление налогов от компаний, добывающих твердые полезные ископаемые в РК, составило 1,8 трлн тенге, в том числе НДПИ – 900 млрд тенге). Однако роялти будет применяться только к новым проектам, тогда как действующие компании продолжат платить НДПИ. В АГМП говорили о необходимости перехода на роялти еще в 2017 году, когда принимался Кодекс о недрах. Тогда считалось, что это будет логичным продолжением реформ в сфере законодательства о недропользовании. Но на практике переход не состоялся. Сейчас же появилась четкая формулировка, что роялти будет применяться к новым лицензиям.

- Может ли такое разделение быть проблемой?

- В какой-то степени это создает неравные условия. Если роялти считается более совершенным и прогрессивным налогом, то логично было бы позволить перейти на него и действующим компаниям. Мы не говорим, что всех нужно принудительно переводить. Но если компания считает эту модель для себя более удобной, ей стоит дать такую возможность. Иначе параллельное существование двух режимов налогообложения - НДПИ и роялти – может привести искажению рыночных условий. Особенно если учесть, что налоговая нагрузка может быть разной. Это подрывает принципы справедливой конкуренции между "старыми" и "новыми" недропользователями.

- Можно ли сказать, что действующие ГМК компании предпочли бы роялти вместо НДПИ?

- Сказать однозначно, какая нагрузка выше - по НДПИ или роялти - нельзя. Потому что, к сожалению, ставки роялти, прописанные в проекте нового Налогового кодекса, толком не были обсчитаны на конкретных примерах месторождений или проектов. Вероятно, они были рассчитаны чисто арифметически, и нет уверенности, что налоговая нагрузка по роялти будет ниже, чем по НДПИ сейчас. Вопрос в другом - если государство хочет со временем стимулировать всех к переходу на роялти (а это прогрессивный, общемировой стандарт ресурсного налога), то к этому и надо стремиться. А получается, что те, кто на НДПИ, остаются на НДПИ, а новые игроки перейдут с 2027 года на роялти.

- Как соотносятся ставки роялти в Казахстане и в других странах?

- Как известно, в основе казахстанской модели законодательства о недропользовании лежит опыт Западной Австралии, который является для нас неким бенчмарком. Там ставки роялти зависят от глубины переработки. К примеру, 7,5% - для руды, 5% - для концентрата, 2,5% - для металла. То есть там выгодно углублять переработку и выпускать продукцию с более высокой добавленной стоимостью, потому что это уменьшает налоговую нагрузку. Такой подход в том числе соответствует и задаче об увеличении степени переработки сырьевой продукции, которую ставит наше правительство. В Казахстане же в новом кодексе заложены ставки 13%, 10% и 7% соответственно. То есть в два раза выше. Возникает логичный вопрос: если инвестор выбирает между Казахстаном и, скажем, Австралией, то как он оценит такие условия? Это подрывает саму идею введения роялти. Логично было иметь хотя бы приближенные к Западной Австралии ставки. Я считаю, это серьезный вопрос.

- Как будет администрироваться роялти и есть ли к этому готовность?

- Роялти будет взиматься не с объема добычи, как НДПИ, а с реализации, то есть "продал-заплати". Это логично, но требует другого подхода к расчетам. Например, каждая реализуемая партия должна пройти лабораторные исследования для определения содержания полезных компонентов. На сегодня нет достаточного количества независимых лабораторий, способных обеспечить точность и достоверность анализа. Мы считаем, что здесь задача государства - либо создать такие лаборатории, либо привлечь мировых лидеров для организации такой экспертизы. Если к 2027 году инфраструктура не будет готова, то возможны проблемы с администрированием налога.

- Есть ли другие риски при внедрении роялти?

- Основная проблема - недостаточная детализация механизма. В той же Западной Австралии учитываются все нюансы добычи и процесса переработки того или иного вида сырья. У нас же ставки обобщенные. Мы предлагали опробовать роялти в пилотном режиме на отдельных месторождениях. Это позволило бы выявить проблемы администрирования и настроить систему. Но этого сделано не было. В перспективе это может привести к тому, что на практике будут много споров. Есть ощущение, что сам инструмент роялти прописали, но вопросы его совершенствования отложили на потом. Остается надеяться, что в течение 2026 года будет время что-то в этой части подправить.

- Какие еще изменения планируются в рамках нового кодекса?

- Самое заметное - повышение НДПИ на золото и серебро. В 2023 году ставка уже была повышена на 50%. Теперь вводится прогрессивная шкала - от 7,5 до 11%, в зависимости от цены металла. Если золото превысит $3 800 за унцию, ставка будет максимальной. То же самое касается и серебра, где порог для применения максимальной ставки составляет $38 за унцию. С учетом прогнозов аналитиков, цены могут приблизиться к этим уровням уже в текущем году. Таким образом, всего за 5 лет ставки НДПИ на драгметаллы могут вырасти в 2 раза. Мы понимаем, что конъюнктура достаточно благоприятная в отношении драгоценных металлов, но все-таки волатильность присутствует. Более того, необходимо понимать, что среди компаний есть те, которые занимаются исключительно золотом и серебром, для которых это является основным продуктом, но также существуют компании, для которых цветные металлы добываются параллельно с золотом. Сейчас это хорошо иллюстрируется тем, что высокая цена на золото позволяет поддерживать стабильное состояние бизнеса, тогда как цены на другие цветные металлы остаются менее благоприятными. При этом, издержки растут - из-за удорожания логистики, высокой себестоимости производства, подорожания комплектующих и техники, роста тарифов на ж/д перевозки и прочих факторов. В связи с этим, возникает обоснованный вопрос: насколько оправдано повышение НДПИ практически в 2 раза за последние 3 года?

- Как сами ГМК-компании относятся к нововведениям? Какова их реакция на возможный рост налоговой нагрузки?

- Налоговая нагрузка - понятие спорное, особенно в разговорах с налоговыми органами. Они считают ее как соотношение уплаченных налогов к совокупному годовому доходу компании и обычно называют цифры в 12-13% для ГМК. Но для горно-металлургической отрасли, которая очень капиталоемкая, такой подход некорректен.

Правильнее считать налоговую нагрузку как отношение налогов к налогооблагаемому доходу, когда из совокупного дохода вычтены все затраты. Именно этот показатель более точно отражает реальные финансовые возможности компании. По нашим подсчетам, налоговая нагрузка в ГМК, рассчитанная таким образом, достигает 55-60%, что существенно выше, чем в конкурирующих с нами за инвестиции странах - США, Китае, России и Австралии, Чили, Перу.

С учетом повышения НДПИ с 2023 года компании начали предупреждать, что приближаются к предельной фискальной нагрузке. Особенно это касается "зрелых" низкорентабельных месторождений. Если налоговая нагрузка продолжит расти, это может привести к остановке работ на таких участках и высвобождению рабочих мест, потому что инвестору невыгодно работать в убыток и платить больше налогов, чем он зарабатывает.

Это серьезный риск для крупных предприятий, на которых заняты тысячи людей, и конечно, недропользователи испытывают некоторую тревогу в связи с этим.

- Как это в итоге скажется на социальной сфере? На чем будут экономить предприниматели из-за роста налогов, как это повлияет на качество жизни регионов, моногородов?

- Важно понимать специфику ГМК - это ресурсная отрасль, с исчерпаемыми запасами. У каждого месторождения есть свой срок жизни. Но при росте издержек и налогов, особенно для зрелых месторождений, возникает риск досрочного закрытия. Для моногородов это особенно критично. Такие предприятия - градообразующие, от них зависит социальная стабильность. В мире это воспринимается проще - там государство зачастую берет на себя ответственность за переобучение, занятость высвобождаемых работников. У нас ситуация сложнее, и правительству нужно учитывать это при изменении фискальной политики.

- Почему государство идет на ужесточение условий, вместо поддержки отрасли?

- Правительство заявляет, что главная цель - наполнение бюджета. С этим связано и повышение НДС. Ключевая задача - снизить дефицит бюджета и уменьшить трансферты из Нацфонда. Мы не против платить, мы не просим снижения ставок, или льгот, но мы просим стабильности - зафиксируйте налоговый режим, и пусть ставки и механизмы, которые заложены в том же Налоговом кодексе, не будут меняться хотя бы 10 лет. На самом деле некоторым инвесторам даже этого было бы достаточно, потому что для них это предсказуемость, благоприятная среда. На примере того же НДПИ, когда за 3 года ставки повышаются почти в 2 раза, это точно будет настораживать инвесторов.

- Какие дополнительные издержки могут появиться?

— Например, усложнение возврата НДС. Теоретически это нейтральный налог, особенно для экспортеров. Но на практике возврат затягивается, идут проверки по цепочке поставщиков. В итоге средства компаний замораживаются, а ликвидность падает. С повышением НДС это будет ощущаться еще сильнее. Поэтому нужно не только менять ставки, но и улучшать администрирование.

- Какие положительные моменты вы видите в новом кодексе?

- Важный шаг - стимулирование переработки техногенных минеральных образований (ТМО) (ТМО – отходы горной и перерабатывающей промышленности, которые содержат остатки полезных ископаемых), это вопрос, который мы поднимали много лет. У нас накоплено более 60 млрд тонн техногенных образований, и их нужно вовлекать в переработку. В новом кодексе снижена ставка НДПИ на такие проекты. Также улучшены положения по геологоразведке: теперь расходы при успешной разведке можно полностью учесть при налогообложении. Заложены определенные меры поддержки для "зрелых" низкорентабельных месторождений.

- Так что же для ГМК все-таки новый Налоговый кодекс - угроза или возможность?

- Думаю, пока рано говорить об этом однозначно. Есть и плюсы, и серьезные вопросы. Все-таки Налоговый кодекс – это тот документ, который можно оценить лишь на практике. Но мы надеемся, что будет услышан голос бизнеса, и тот же долгожданный роялти действительно станет стимулом, а не барьером для развития отрасли.

- Спасибо за интервью!

Нашли ошибку в публикации? Сообщите нам об этом.